«Я разорвал несколько белых карточек на кусочки, намочил, чтобы они легко тонули, и в каждом месте, где параход причаливал, опускал их в воду. Вода была так мутна, что при погружении их на толщину пальца при ярком, солнечном дне они были совершенно неразличимы. Запах от реки был такой, что казалось, мы плывем по открытой канализации».

Спустя три года жарким летом канализация протекла в реку, направившись к центру города. После отлива берег Темзы был сплошь покрыт слоем фекалий, которые быстро разлагались на солнце, делая жизнь в городе невозможной из-за жуткого смрада.

Прикрывая нос платочками, пропитанными розовой водой, члены английского парламента, здание которого высится на берегу Темзы, в рекордный срок (всего за 18 дней) приняли указ и выделили деньги на строительство водопровода и новой канализации в Лондоне.

«Великий лондонский смрад» летом 1858 года наконец заставил правительство действовать, хотя и не был единственной причиной. Другая заключалась в предотвращении периодически вспыхивавших эпидемий холеры. В XIX веке холера по праву считалась самой страшной болезнью: распространялась она с быстротой молнии, унося тысячи жизней в считанные дни, при этом медики не знали, как помочь пациентам.

До середины века вспышки холеры связывали с плохим воздухом, пока в 1854 году английский врач Джон Сноу не пришел к выводу, что не смрад, а нечистоты, его вызывающие, – вот истинная причина болезни. Во время эпидемии холеры в Сохо (1854 год) Сноу составил карту улиц, чтобы выявить эпицентр инфекции. Из расспросов жителей стало ясно, что заболели те, кто брал воду из колонки, те же, кто пил пиво, остались здоровы.

Оказалось, что в этом месте сточные воды лондонской канализации просочились в городской водопровод. Джон Сноу распорядился снять рычаг с колонки, и эпидемия пошла на убыль. В том же году итальянский исследователь Филиппо Пачини опубликовал описание возбудителя холеры. О том, что причиной болезни является грибовидный живой организм, заявлял еще один английский врач – Уильям Бадд.

Если к этому добавить 400 000 тон сточных вод, ежедневно стекавших в Темзу (в год – 150 миллионов тонн), отходы многочисленных фабрик, расположенных на ее берегах, и смутные представления лондонцев всех слоев общества о санитарии и гигиене, становится понятным, почему город так часто страдал от эпидемии холеры.

Несмотря на доказательства, собранные Джоном Сноу и Уильямом Баддом, власти продолжали тянуть со строительством новой канализации в Лондоне вплоть до кризиса 1858 года. Архитектор Джозеф Базалгетти получил от правительства задание разработать проект и осуществить его на практике. Базалгетти справился с ним на отлично!

Он возвел пять основных перехватывающих систем, две – на юге реки и три – на севере.Огромные дренажные сооружения не позволяли канализации попасть в Темзу, а отводили ее к востоку от города, где во время отлива сточные воды стекали в море. Туннели протяженностью 82 мили обладали огромной для того времени пропускной способностью и были проложены намного глубже речного дна.

Во время строительства новой канализации в Лондоне Джозеф Базалгетти применил новаторский способ соединения кирпичей для укреплений береговой линии. Вместо обычного известкового раствора, который долго затвердевает, он использовал портландский цемент, затвердевающий даже под водой. Более того, он приказал смешивать его с гравием и грубым песком, по сути, применив для строительного раствора бетон.

Прокладывать новую канализацию в Лондоне начали в январе 1859 года, а закончили к 1870. Стоимость работ оценили в три миллиона фунтов, но колоссальные расходы себя оправдали: воздух в английской столице стал намного чище, эпидемии холеры прекратились, а качество работы викторианских строителей таково, что прочность стен и труб, несмотря на ежедневный поток ядовитых веществ, вызывают восхищение даже сегодня, 145 лет спустя.

Каких только достопримечательностей не встретишь в столице Великобритании Лондоне. Уникальные памятники архитектуры, стадион Уэмбли , дворцы и… канализация.

Содержание:

Да-да, именно лондонская канализация является не только достопримечательностью города, но и входит в список семи чудес индустриального мира . Безусловно, проблема очистки и уничтожения зловонных стоков всегда являлась актуальной не только для лондонцев, но и для жителей любого крупного города. Однако в начале 19-го века непродуманная система сточных вод обернулась для жителей столицы Туманного Альбиона настоящей катастрофой .

Еще с 1500-х годов население Лондона начало стремительно расти. Большинство жителей из провинций перебирались в крупный город, где существовали возможности довольно таки быстро обогатиться или, по крайней мере, вести достойную безбедную жизнь. Кроме постоянно растущего населения, в город привозили огромное количество лошадей, которые являлись основным средством передвижения в те далекие времена. Система канализации, которая очищала бы город от нечистот, стала жизненно необходимой.

История Великого смрада

В 14-м веке основным источником питьевой воды, естественно, служили воды величественной Темзы. Лондонцы, которые не привыкли экономить и считались среди соседей зажиточными, заказывали себе привоз воды у гильдии водовозов или даже подводили к собственному дому трубы. Уже в 1582 году господином Морисом было принято решение построить водяное колесо, которое закачивало воду из реки. Шли года, технологический прогресс шагал семимильными шагами, и конструкция со временем совершенствовалась. Кроме этого, видя, какую выгоду дает насос, предприимчивые жители Лондона успели к 19-му веку построить еще несколько таких сооружений. Вода подавалась в дома, лондонцы строили под домами выгребные ямы и пользовались туалетами. С таким количеством нечистот уже было попросту не справиться. Справедливости ради стоит отметить, что стоки раньше сбрасывали в Темзу, но их количество было настолько мало, что река за короткий промежуток времени растворяла их и уносила подальше от города. Но в 1815 году ситуация стала просто-таки критической: появились смывные туалеты, чистить выгребные ямы уже никто не успевал, и властями было принято одно из самых «глупых» и «непродуманных» решений, как говорят историки, направить все сточные воды прямо в Темзу .

Можно только представить себе, что произошло с рекой, в которую хлынула канализация сразу из 200 000 туалетов, боен, скотных дворов и конюшен. При этом следует учитывать, что большинство туалетов использовали сразу целые кварталы, в основном бедные. То есть, на целый квартал или улицу приходился всего один туалет. Нечистоты бурным потоком понеслись в Темзу, в реку, из которой многие горожане брали воду для питья и стирки белья. По Темзе, да впрочем, и по всему Лондону, разнесся ужасающий смрад. Власти уже не видели выхода и срочно издали указ, запрещавший сбрасывать в Темзу канализационные стоки. Правда, этот указ уже ни кем серьезно не воспринимался, выгребные ямы постоянно переполнялись, по улице невозможно было пройти из-за обилия конского навоза. Его смывали грязной водой, которая возвращалась в многострадальную Темзу.

Всем хорошо известный талантливый ученый Марк Фарадей в 1855 году написал статью в газету «Таймс», которую читал, да и сейчас читает, каждый уважающий себя житель столицы. В ней он говорил: «Плывя по Темзе, мне все время казалось, что мы плывем прямо по канализации, смрад от воды шел удушающий, все водное пространство вокруг корабля заполонили нечистоты. Вода была настолько мутной, что ее даже на несколько сантиметров не «пробивал» солнечный свет». Темза вышла из берегов, и после отлива воды, из некогда величественной реки, все нечистоты остались на берегу. Наверное, сама природа решила наказать жителей огромного города за их безответственное отношение к окружающей среде. Лето 1855 года вошло в историю, как время Великого смрада . Естественно, такое количество нечистот поспособствовало вспышкам эпидемий холеры и тифа. Многие лондонцы от болезней умирали прямо на улицах столицы. Количество жертв Великого смрада невозможно было подсчитать, так как трупы хоронили за чертой города в общих могилах, чтобы хоть как-то сдержать эпидемии. Из Лондона началось массовое бегство. Бежали все: бедняки, зажиточные горожане и, даже, представители власти.

Строительство лондонской системы канализации

Бороться со смрадом стало уже невозможно и те, кто все же решил остаться в Палате лордов, приняли решение о строительстве в городе надежной системы канализации. Слишком долго утверждать его не пришлось: решение было узаконено всего за 18 дней. Построить систему лондонской канализации, было доверено Джозефу Базалгетти. Этот талантливый инженер сумел за довольно таки короткий промежуток времени построить канализацию, которая стала не только надежно отводить от столицы Великобритании сточные воды по двум огромным туннелям, но и стала своеобразной достопримечательностью Лондона, одним из семи чудес индустриального мира. Официальный ее запуск состоялся 4 апреля 1865 года. Это было одним из самых значимых событий того времени, поэтому при запуске новой системы канализации лично присутствовал сам принц (!) Уэльский. Со смрадом удалось справиться не сразу, понадобилось еще долгих пять лет, чтобы зловоние стало лишь частью (пусть и неприятной), но, все же, истории.

По двум туннелям, каждый из которых выложен кирпичной кладкой, да еще и с соблюдением стиля, присущего викторианской эпохе, нечистоты и сточные воды направляются теперь к двум очистительным станциям: в Пламстеде и в Бектоне. Эта система поражает своей простотой, но, несмотря на такую незатейливую конструкцию, лондонская система канализации уже функционирует без сбоев вот уже совсем скоро 150 лет . В самом начале туннелей их высота составляет примерно 1 метр и 25 сантиметров, но по мере того, как бурные потоки нечистот увеличиваются в объеме, становится больше и диаметр туннелей. Например, в восточной части Лондона высота потолка туннеля составляет три с половиной метра, что не дает даже самым мощным потокам вырваться наружу.

Увы, а может и к счастью, лондонская канализация недоступна для осмотра. Даже опытных диггеров не пускают в туннели. Связано это с тем, что в системе отсутствуют специальные возвышения и вероятность упасть в загрязненные потоки здесь очень велика. К слову, канализация столицы Франции Парижа, доступна для посещения туристами. В Лондоне узнать о канализации и борьбе горожан за свою жизнь и чистоту Темзы можно только у очистительных сооружений, которые по замыслу архитекторов построены в виде католических соборов. С чем связано такое решение, доподлинно неизвестно. Хотя историки практически едины во мнении: это своеобразная дань Богу, который пролил на Лондон в начале строительства канализационной системы сильные дожди. Это природное явление хоть немного очистило на время Темзу и Лондон от нечистот и приостановило высокую смертность.

Канализация Лондона – это не просто индустриальное чудо света, это своеобразный памятник героизму людей, которые смогли спасти величественный город Европы . Кроме этого, история Великого смрада – это напоминание нашим потомкам о том, как безответственное отношение к окружающей среде, может за считанные годы стереть с лица планеты все человечество.

На протяжение 19 века Лондон превратился из города со средневековыми представлениями о санитарии и гигиене в цивилизованный в нашем представлении город. Вполне возможно, что через пару сотен лет, а то и раньше, и нынешние представления о цивилизованности будут казаться ужасными.

К 1842 году, согласно переписи, в Лондоне насчитывалось 1 945 000 человек, и, вероятно, больше, если включить сюда тех, кто не стремился попасться на глаза чиновникам.
Темза воняла. Основной составляющей были человеческие отходы. В прежние века Темза действительно "текла светло", и в ней водились лосось и лебедь. Люди, очищавшие выгребные ямы, продавали человеческие экскременты как полезное удобрение для питомников и ферм за пределами Лондона. Иногда из окна на незадачливых прохожих или на улицу выливали ночной горшок, его содержимое добавлялось к разнообразной мешанине из дохлых собак, лошадиного и коровьего навоза, гниющих овощей. Дождь смывал большую часть всего этого в Темзу.

В старых частях Лондона дома стояли на краю грязевых озер. ...в аристократических районах " в канализационных трубах было много повреждений, где скапливались вредные вещества, во многих местах трубы засорялись, и ужасно пахло, даже внутри, в домах высшего общества.
Еще одной составляющей букета уличных ароматов были экскременты животных. По всему Лондону держали коров в коровниках в ужасных условиях, не позволяющих произвести уборку. Коровы, овцы, телята и свиньи, которых продавали на Смитфилдском рынке, проходили по улицам Лондона, оставляя по дороге около 40 000 тонн навоза в год.
...Трущобы отравляли своим зловонием грязные переулки за самыми модными магазинами и домами. Но первое место, несомненно,принадлежало Бермондси, на южном берегу Темзы напротив лондонского Тауэра. Здесь выделывали кожу, это был долгий, требующий мастерства процесс, в котором применялись, в частности, собачьи экскременты. (Возможно, что Швейк подрабатывавший тем, что собирал собачьи какашки, в оригинали "песьи какавки", тоже сдавал их кожевенникам. Те, кто бывал, как мы в Марракеше в квартале, где обрабатывают кожу, вспомнят резкий неприятный запах. )
Когда ватерклозеты стали обычным явлением, викторианцам следовало прежде всего поздравить себя с прорывом в очистке территории Лондона. К 1857 году число ватерклозетов достигло 200 000, они надлежащим образом заменили выгребные ямы, а опорожнялись прямо в Темзу по канализационным трубам. Результатом, несколько отсроченным, но неизбежным, было Великое Зловоние 1858 года. В июне Темза воняла настолько сильно, что находиться в Вестминстерском дворце в покоях, выходивших на реку, стало не только непреносимым, но и опасным.
Лондонцы начали понимать, что управление городом посредством средневековых приходских советов в условиях девятнадцатого столетия нежизнеспособно, и в 1845 году был создан Первый лондонский столичный совет по городским работам. Впервые канализация рассматривалась как общегородская проблема. По счастью в комиссию в 1849 году вошел Джозеф Базалджетт....

Широкие взгляды, оганизаторская энергия и инженерный гений сделали невозможное.Старые сточные трубы были проложены к Темзе или одному из множества её притоков. Базалджет, фигурально выражаясь, взял ручку и провел прямые..., приблизительно параллельные реке, перпендикулярно старым сточным трубам и притокам Темзы. Эти линии доходили до реки гораздо дальше по течению, далеко за границами тогдашней застройки. ...Весь проект, оцененный в 3 миллиона фунтов и осуществленный благодаря частным инвестициям и государственному финансированию, занял пять лет. ...Работа над "перехватывающими канализационными трубами" началась в феврале 1859 года и продолжалась по всему Лондону, препятствуя уличному движению, но в какой-то мере ослабляя прежние запахи. ...К ноябрю 1861 года около 1000 человек работали над северным средним уровнем и он быстро продвигался. В большинстве случаев туннели закладывались под улицами, выкапывались и засыпались, иногда на 30 футов ниже уровня земли.

Об официальном открытии Кроснесской насосной станции принцем Уэльским взахлеб писала "Иллюстрейтед Лондон Ньюс" от 15 апреля 1865 года. Принц прибыл на королевской барке из Вестминстерского дворца в сопровождении двух архиепископов, двух принцев, двух герцогов,двух графов, нескольких счастливцев-членов парламента и других сановников....Его королевскому высочеству вместе с его окружением продемонстрировали машинное отделение и котельную, провели их в штольню, где были проложены канализационные трубы..Визитерам была предоставлена уникальная возможность гулять в огромном резервуаре, освещенном мириадами разноцветных огней, который весьма скоро должен был наполниться сточными водами. Затем принц повернул в машинном отделении рукоять и станция заработала.
Насосная станция в Кроснессе. Почти дворец.

Вероятно, Базалджетту надоело, что вся его замечательная работа скрыта от людских глаз, и он решил воспользоваться последней возможностью выразить свою артистическую душу и произвести впечатление на публику. Насосная станция Абби-Миллз, где соединялись северные верхний и средний уровень канализации, была зданием, в котором Кубла-хан Колдриджа чувствовал бы себя как дома, - с минаретами и тому подобным. (" Кубла-хан"- поэма Сэмюэла Тейлора Колдриджа, опубликована в 1816 году, переведена Константином Бальмонтом.)

Теперь поговорим о викторианских туалетах. Как ни странно, это не всегда были ватерклозеты. В 1860 году преподобный Генри Моул, вдохновленный вероятно, отрывком из Второзакония ("Кроме оружия твоего должна быть у тебя лопатка; и когда будешь садиться вне стана, выкопай ею яму, и опять зарой ею испражнение твое), изобрел земляной туалет, заслуживающий того, чтобы рассказать о нем подробнее. Позади сиденья располагался ящик с чистой сухой землей. Сухой, чтобы она могла свободно сыпаться. Подходящую землю можно было высушить на кухне в печке. В прочной деревянной плите, напоминающей низкий стол на четырех ногах, проделывалось круглое отверстие посередине с укрепленной под ним металлической чашей, внутри под правой рукой делалось еще одно отверстие поменьше, с рукояткой, чтобы ссыпать землю из ящика в резервуар под сиденьем. Земляной туалет было легко содержать и чинить, легко чистить, а пол под ним можно было подметать и мыть.

Но все же земляные туалеты были вытеснены ватерклозетами. Посетители Всемирной выставки, впервые воспользовавшиеся устройством мистера Дженнингса, дали о нем самые восторженные отзывы. В 1861 году Томас Креппер начал продавать свои ватерклозеты с лозунгом: " Одно нажатие - и надежный спуск". Его клозет с эластичным клапаном, стоивший 3 фунта 9 шиллингов 6 пенсов, полностью оправдывал свою цену. Подвешенный сверху двухгалонный бачок продавался вместе с "устройством, предохраняющим от излишнего расхода воды", "внутренними клапанами, заглушающими шум в трубах" и "медной цепочкой с фарфоровой ручкой"... И все это за 1 фунт 1 шиллинг 6 пенсов.

Когда читаешь "Викторианский Лондон", глядя в окно на огород, некоторые вещи воспринимаются близко. Когда-то нашими соседями была пара стариков, которые удобряли свои грядки содержимым собственной выгребной ямы и считали, что это лучшие удобрения. Уважаемый садовод Дж. Лаудон в викторианскую эпоху давал аналогичные советы по уходу за английским садом:
" Самым ценным органическим удобрением являются человеческие фекалии, за ними следует навоз, богатый аммиаком и азотом... в каждом доме следует устроить приспособление для сбора жидких фекалий в две смежные емкости с последующим разведением их водой. Там, где нельзя собрать мочу, лучшим её заменителем будут экскременты и вода... "
И это называется викторианским ханжеством! Это не пустые призывы к повторной переработке отходов, но трезвый совет. Остается неясным, когда садоводы перестали собирать мочу для сада, но торопливое посещение компостной кучи в благопристойных сумерках практикуется до сих пор. Все это возвращает нас к мысли о преимуществах земляного клозета перед водяным.

На протяжении столетий канализационные стоки в крупных городах Европы составляли важную часть искусственной экосистемы - удобряя окрестные поля. В Лондоне в середине 19 века впервые была сделана система канализации длиной 850 км, выносившая нечистоты в море.

О том, как была сделана лондонская канализация рассказывается в книге архитектора Кэролин Стил ""Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь"" (Стрелка Пресс, 2014, стр. 333-340).

""К началу 19 века население Лондона выросло в четыре раза, и его садоводческие хозяйства, теперь разросшиеся до самой реки Ли, по-прежнему регулярно получали удобрения через Навозную пристань - главный пункт сбора отходов в городе. Предложение примерно соответствовало спросу (больше населения, больше экскрементов, больше полей, удобряемых ими, больше еды для горожан) - пока не появился ватерклозет, придуманный Джозефом Брама в 1778 году. Решив проблему дома одним нажатием на спусковой рычаг, ватерклозет создал настоящий кошмар в масштабах города. Объём сточных вод резко увеличился. Старые отхожие ямы переполнились, засоряя и переполняя уличные дренажные канавы, предназначенные только для дождевой воды. Экскременты начали просачиваться из подземных стоков между досками полов в домах, расположенных в низинах.

С 1830-х годов в Лондоне одна за другой бушевали эпидемии холеры. В 1842 году социалист Эдвин Чедик опубликовал ""Исследование санитарных условий жизни трудового населения Великобритании"", где рисовалась мрачная картина жизни в первые годы правления королевы Виктории. Чедвик там делал вывод: ""Различные формы эпидемий, эндемий и других болезней, вызванных нечистотой воздуха, порождённые разложением животных и растительных субстанций, сыростью и грязью, а также теснотой жилищ, одолевают население в каждом уголке королевства"".

В 1848 году правительство отреагировало на ситуацию созданием органа ""Объединённая комиссия по канализации"". Её первым шагом, по предложениям Чедвика, стала промывка 369 подземных стоков Лондона. Эта операция, предпринятая с наилучшими намерениями, обернулась катастрофой - её результатом стал слив веками копившихся нечистот в Темзу. Многие лондонцы брали питьевую воду из Темзы, и результатом стала новая вспышка холеры. Теперь эта болезнь возникала каждый год, унося до 10 тысяч жизней.

""Кризис нечистот"" в Лондоне спровоцировал по всему западному миру дискуссию о проблеме городских отходов. К примеру, ""отец минеральных удобрений"", немец Юстус фон Либих говорил о чрезвычайной ценности экскрементов - точнее о питательных веществах, содержащихся в них. ""Их необходимо возвращать земле, иначе окрестности городов превратятся в бесплодную пустыню"". Он даже написал письмо британскому премьер-министру Роберту Пилю:

""Причину истощения почв следует искать в привычках горожан. Так, ватерклозеты не позволяют собирать и сохранять жидкие и твёрдые испражнения. В Британии они не возвращаются на поля, а уносятся реками в море"".

С доводами Либиха согласился и Чедвик. Сам он стал приверженцем использования нечистот, побывав в Эдинбурге и отметив, насколько плодороден участок, орошаемый водами одного из главных сточных каналов под названием ""Зловонный ручей"". А два английских химика Хоффман и Уилл подсчитали, что содержимое экскрементов лондонцев за год равняется объёму всего ввозимого гуано в Британию (гуано - слежавшийся птичий помёт). Британское высшее общество стало склоняться к тому, чтобы оставить как есть, как это было принято во всех городах Европы - собирать экскременты и вывозить их на поля.

Однако жаркое лето 1858 года сделало теоретические рассуждения о пользе нечистот неприемлемыми. В тот год от ядовитых вод Темзы поднялся ""Великий смрад"": зловоние было настолько сильным, что окна Палаты общин пришлось задрапировать тканью, пропитанной хлоркой. В городе снова началась эпидемия холеры.

Политики, веками забалтывавшие вопрос о нечистотах, наконец убедились, что надо что-то предпринимать. Созданному вместо Объединённой комиссии по канализации новому органу - Столичному управлению коммунального хозяйства - было поручено решить проблему раз и навсегда. Был объявлен открытый конкурс, на который представили 140 проектов разной степени фантастичности. В одном из них предполагалось переправлять лондонские нечистоты в сельскую местность по радиальным каналам. Согласно другому, отходы следовало бы собирать в плавучие цистерны, а затем на буксирах вывозить в море.

В 1859 году Управление, рассмотрев и отвергнув все 140 проектов, остановилось на плане, разработанном его собственным инженером Джозефом Базалгеттом. В основе этой схемы лежало предложение, внесённое 25 годами художником-библеистом Джоном Мартином. Он был одержим апокалиптическими видениями, но в редкие дни просветления, в 1834 году Мартин опубликовал брошюру (с мастерски выполненными иллюстрациями), где предлагал очистить Темзу за счёт прокладки по обоим берегам реки двух перехватывающих коллекторов, над которыми можно было бы построить галереи, ""чтобы трудящееся население могло предаваться такому полезному занятию, как пешие прогулки"".

В Лаймхаузе и Ротерхите коллекторы должны были заканчиваться огромными резервуарами, где их содержимое превращалось бы в компост и продавалось фермерам ""как это делается в Китае"". Идея была блестящей, но у Мартина не хватило инженерных знаний, чтобы проработать её практическое применение. Но за дело взялся инженер Базалгетт. Он предложил соорудить пять перехватывающих коллекторов, проложив их с лёгким наклоном, чтобы задействовать природную дренажную систему бассейна Темзы. Они должны были пересекаться с существующими канализационными каналами и притоками реки. Конечными пунктами системы должны были стать два огромных резервуара, в Бектоне на севере и в Кросснере на юге, где сточные воды скапливались бы в ожидании высокого прилива, который уносил бы их прямо в море.

Проект Базалгетта окончательно хоронил планы по рециркуляции экскрементов. После ""Великого смрада»"" правительство желало только одного - избавиться от них, причём как можно быстрее и эффективнее. С этой задачей Базалгетт блестяще справился.

Строительство новой системы канализации Лондона было завершено в кратчайшие по тем временам сроки - за шесть лет. Всего было извлечено 2,7 млн. кубометров грунта, а для облицовки потребовалось 318 млн. кирпичей (их цена в Англии в этот период выросла в 1,5 раза). Общая протяжённость перехватывающих коллекторов составила 137 км, при этом каждый из них представлял собой наклонный канал овального сечения, которое должно было максимизировать скорость потока. Система, соединявшая 720 км основных канализационных стоков (т.о. общая длина этой системы превысила 850 км), была способна переместить более 2 млн. кубометров сточных вод в день, причём почти исключительно за счёт их собственного веса.

Это ""почти"" и стало причиной сооружения насосной станции в Кросснере. Хотя Базалгетт использовал все возможные ухищрения, чтобы задействовать силу тяжести, ему всё же потребовались четыре насосные станции (одна на северном и три на южном, низинном берегу Темзы) для перекачки нечистот. Станции Кроснесс, находящейся в самой нижней точке системы, доставлся наибольший объём работ: поднимать половину всех сточных вод Лондона на высоту до 12 метров, чтобы они попадали в гигантский подземный резервуар.

Построенная Базалгеттом системы действует в Лондоне и сейчас. Станция Кросснес работает и сейчас, перекачивая 700 тысяч кубометров нечистот в сутки. Твёрдые отходы с 1860-х годов и по 1990-е годы грузились на баржи и затем сбрасывались в Северное море. Такая операция долгое время даже считалась благопринятной для морской экосистемы, т.к. экскременты способствовали бурному росту простейших и планктона, началу пищевой цепочки, на вершине которой находились сельдь, треска или пикша.

Однако начиная с 1998 года завод в Кросснессе стал прессовать и высушивать твёрдый осадок. Оказалось, что это прекрасное горючее (вроде кизяка, используемого издревле степняками). Эти брикеты используются в качестве топлива для собственной электростанции, и обеспечивает канализационному комплексу около 70% потребляемой им энергии.

Из канализации Лондона достали гигантский «айсберг жира». Его содержимое - находка для ученых

Из лондонской канализации достали 130‐тонный фэтберг - так называют крупные массы жира и грязи, способные заблокировать систему коммуникаций. Ученые изучили его состав, чтобы лучше понять причины возникновения фэтбергов. Результаты оказались неожиданными.

В прошлом году коммунальные службы Лондона побили все известные рекорды, подняв из канализации на поверхность самый гигантский ком жира в истории. Весом 130 тонн и длиной 250 метров, он был длиннее Тауэрского моста и выше Биг-Бена.

Чудовищный «айсберг жира», прозванный фэтбергом, возник не за один день - он разрастался многие годы, постепенно перекрывая крупнейшие канализационные трубы. Еще немного, и засор бы привел к затоплению отдельных домов, а возможно, и целых улиц.

Рабочим пришлось три недели дробить фэтберг на части водяными струями под высоким давлением. Когда его «осколки» были извлечены из тоннелей, было решено переработать их на экологически чистое топливо. В таком куске жира достаточно ресурсов для создания 15 тысяч литров топлива, чего хватит на целый день работы автопарка на 350 автобусов.

Часть огромного кома пошла не на переработку, а послужила более высокой цели - анализ содержимого фэтберга позволил больше узнать о жизни Лондона, в том числе о ее сфере, обычно скрытой от чужих глаз. Только в одном из кусков глыбы жира ученые обнаружили целый букет опасных бактерий, а также 20 видов препаратов и наркотических веществ.

Самый жир

Заглянуть в недра подземного Лондона решилась команда ученых по заказу телеканала Channel 4, пишет веб-ресурс Quartz. Выяснилось, что исследованная масса подземного монстра почти на 90% состоит из кухонного жира и остатков оливкового масла, используемого в кулинарии. В Лондоне высокая плотность ресторанов с жирной кухней - сливаемые ими отходы и стали главной причиной появления фэтберга.

Кроме жира и масла в коме много влажных салфеток, подгузников и прочих изделий, которые люди все чаще выкидывают в канализацию, а не в мусор. Если туалетная бумага легко растворяется в воде, то «смываемые» гигиенические салфетки не разрушаются и прилипают к комьям жира, становясь своеобразным клеем кома отходов. Важным элементом адского варева являются гели и ароматические масла, стекающие из ванных сливов прямо в «пасть» фэтберга.

«Приправой» к этой ядреной смеси стал ряд запрещенных веществ. В коме были найдены следы кокаина, экстази, амфетаминов. Самые известные наркотики уступили в концентрации препаратам для набора мышечной массы и другими стероидами. Ими обычно пользуются нечистоплотные «качки», мечтающие поскорее увеличить объем мускулов.

Что-то из этих веществ было просто смыто, что-то не переварилось в человеческом желудке и только после этого попало «вниз». Кроме самих веществ, были обнаружены пластиковые пакетики от доз, иглы и шприцы.

Подобные находки позволяют лучше узнать лондонцев, отметил ведущий Channel 4 Рик Эдвардс.

Среди находок были и то, что опаснее наркотиков - фэтберг оказался питательной средой для ряда бактерий. В числе прочих, были обнаружены кишечная палочка, листерия и кампилобактер - основная причина развития диарейных и воспалительных заболеваний желудка.

Некоторые из бактерий мутировали и стали невосприимчивы к антибиотикам. Такие супербактерии крайне опасны для здоровья. Особой опасности подвергаются сотрудники коммунальных служб Лондона, чьи жизнь и здоровье зависит от соблюдения максимальной стерильности во время работ в канализационных тоннелях.

Великое зловоние

Окаменевшая многотонная масса фэтберга неслучайно возникла именно под Лондоном. Помимо огромного количества кулинарных заведений, ставших основным источником «строительного материала», британскую столицу отличает своеобразно устроенная центральная канализация, считающаяся одной из местных достопримечательностей.

Она возникла после катастрофы, вошедшей в историю Лондона как Великое зловоние. Жарким летом 1858 года над столицей огромной империи повисла невыносимая вонь. Ситуация усугублялась вспышками эпидемии холеры в бедных районах. Все, кто мог себе это позволить, бежали из города. Были эвакуированы даже суды и члены парламента.

Причиной Великого зловония было отсутствие нормальной канализации. В британской столице существовало 200 тысяч сточных ям, которые постоянно переполнялись, а их вонючее содержимое смешивалось с дождевой водой и стекало в Темзу. Рост числа фабрик с заводами и работа скотобоен добавляли отдельный поток отходов, отравлявший реку. Итогом стало страшное загрязнение главной водной артерии мегаполиса.

Через год после зловонного лета был создан Столичный совет работ. Усилиями его инженеров и сотрудников была заложена основа канализационной системы Лондона, которая действует до сих пор. Ее создание, по мнению историка викторианской эпохи Джона Доксета, спасло больше жизней, чем любой из политиков того времени. Резко упал уровень заболеваний холерой, стали чище воздух и городская вода. И все же, как и знаменитый лондонский метрополитен, канализация оказалась заложницей доступных на тот момент технических решений.

Запутанная сеть широких тоннелей оказалась идеальном местом для возникновения заторов. Если 130-тонная глыба жира все-таки рекордсмен, то меньшие комья бытовых отходов встречаются в канализации очень часто - их число достигает 80 тысяч в год. Чтобы управиться с ними, мэрия Лондона ежемесячно тратит около 700 тысяч фунтов стерлингов.